Куба в ч 54234 в

В/ч п.п. 54234-В, 80-е годы. Глазами солдат и офицеров

60-е годы | 70-е годы | 80-е годы. Общая информация и схемы | 80-е годы. Глазами солдат и офицеров | 1989–1993 годы | Радиоэлектронный центр

Глазами солдат: 80-е годы

С 1979 года, а после образования второй роты ― массово, солдат привлекали к работе в отделах. Их воспоминания дополнят общую картину.
Павел Коваленко (весна 1982 ― осень 1983): «Я служил на „тарелках“. Работали на телеграфных аппаратах. У нас на территории стояла одна тарелка на отдельной башне (под ней удобно было кемарить ночью). Еще две стояли на контейнерах на ножках. Там сидели офицеры и один боец. Тарелка поменьше стояла возле здания третьего отдела. Когда на нее переходили ― то работа, шла плохо. А с противоположной стороны стояла маленькая тарелка ЗАС связи с Союзом. Через дорогу, напротив входа на ПЦ, был наш автопарк».
Игорь Пивовар (весна 1987 ― осень 1988): «Попал в седьмой отдел (офицерский пост). В комнате было четыре кондиционера. Дежурства 6 через 6. Сидел в головных телефонах. Мой пост №7 прослушивал избранные телефонные разговоры всех направлений Тихоокеанской зоны (авиабазы, КНШ, Белый дом и т.п.). Все, что проходило, записывалось на 80 кассетных магнитофонов. Писали на две дорожки: на одной ― разговор, на другой ― номер принятого телефона. На каждом было запрограммировано по несколько телефонных номеров, поэтому они располагались по степени важности. Включались только на тот номер, который забит в программе на этом аппарате. Офицеры рассказывали, что один магнитофон стоил, по тем временам, 1500 долларов. За мою службу в ремонт забрали всего пару штук ― надежная была техника.
В отделе в основном работали переводчики. Всю инфу мы, солдаты, прослушивали и сразу стирали, если ничего толкового не было. То, что считали важным, отдавали переводчикам. Офицеров на смену заступало 2–3 человека; они прослушивали то, что мы, солдаты, считали важным, и то, что мы не успевали прослушать (днем проходило много инфы, а ночью бывало затишье).
А однажды я „заработал“ выезд в Гавану. Была обычная смена (заступил в 02:00). Я принял пост у напарника, проверил частоты на приемниках. Думаю: пока тихо, схожу на перекур. Возвращаюсь на пост, а у меня пишет один из магнитофонов (надо обязательно прослушивать). Только вставил вилку и начал слушать, как прошло еще два набора телефонов на этом канале и включились еще два резервных. На одном проходит минимайз (ограничение по связи), а в другом что-то про Никарагуа и генерала Норьега. Когда все закончилось, я отнес это дежурному переводчику. Через некоторое время узнал, что мы перехватили информацию о военном перевороте в Никарагуа».
Пояснения Георгия Шалдырвана (осень 1987 ― весна 1989): «Пост: первый отдел. Вел наблюдение за ЗРП (западный ракетный полигон), все старты, слежение и проводка спутниковых систем, съем телеметрии. В отделе было всего два солдатских поста, а с 1988 года оставили один „Кама“ ― проводка низкоорбитальных спутников. Когда-то (спецы говаривали) на Башне стоял 30-сантиметровый телескоп, чтобы впрямую наблюдать запуски с мыса Канаверал. Вся площадка отдела была занята комплексами сопровождения целей. Обработкой телеметрии занимались спецы. Когда я пришел, только начали внедрять ЕС-1420 (малая ЭВМ, занимала 30 квадратных метров). На вычислительном центре (ВЦ) стояли старые ЕС-1020, ЕС-1032, по 10 шкафов в каждой. Сигналы телеметрии снимали и записывали одновременно, магнитные ленты обрабатывали на дешифраторе (комплекс обработки телеметрических данных „Гранит-2“). Фото бобины относили в Центр, в фотолабораторию. Каждые сутки ВЦ выдавал распечатку времени прохода спутников: мы снимали сигнал, либо сопровождали и отмечали нестандартные выходы спутника на сеанс связи. Были объекты сопровождения ― спецы их называли „Атас“: если они заработают, то, считай, ракеты уже в пути. Не заработали. Когда на Байконуре производили запуски, американцы перегоняли оперативные спутники на верхние орбиты, в открытой телеметрии можно было наблюдать картинку, как на ТВ».
Константин Лашин (осень 1984 ― весна 1986): «Комплекс „Кристалл“ состоял из антенны, оборудованной на прицепе, дизельной с генератором на отдельном автомобиле „Урал“ и аппаратной станции на отдельном „Урале“. Было две станции. Машины с дизелями стояли ближе к дороге. Антенны, поскольку за счет излучения вокруг них повышался уровень „радиации“, были отнесены к забору на 30 метров».
Дмитрий Михайлов (весна 1987 ― осень 1988): «Мой отдел ― небольшой узел связи. Моя „Булава“ закрывала телефонный канал с Москвой, по которому высокое начальство общалось. Коммутатор с абонентами тоже обслуживал я. Также мы закрывали телеграфный канал, соответственно у нас был телеграфист. Ну и местная АТС. Каналы нам давал „Кристалл“ ― станция космической связи, стоящая правее нашего здания под навесом.
Ходили на смены на узел связи (УС) 6 через 6 в таком составе: ЗАС телефон ― 1 чел., ЗАС телеграф ― 1 чел., телеграфист ― 1 чел., станция „Кристалл“ ― 2 чел., дежурный по АТС ― 1 чел., ЗАС „Дозор“ ― 1 чел., но он базировался за штабом. Начальником смены ходил прапорщик, а курировал нас местный особист. Мы подчинялись командиру части, но у нас был и свой командир УС.
„Булава“ ― станция шифровки и дешифровки телефонного канала с последующей передачей посредством станции космической связи „Кристалл“. „Барка“ ― позывной самой „Булавы“ („Пальма“ ― позывной местной связи внутри ГСВСК). „Барка-31“ ― мой позывной на ЗАС-коммутаторе, которым представлялся, получая вызов. Работал я только с Москвой, а на том конце были прапора и девушки-контрактницы, у которых абонентов ― море, только штекера переключай. С нашей стороны ― дежурный по центру, дежурный по УС и высокое руководство части. Узлом связи нашей части пользовались командир части, его замы (через командира), оперативный дежурный ЦОИ и крупные начальники ЦОИ. Ну и командиры с УС.
Моей задачей было следить за состоянием телефонного канала, в нужное время перезапускать работу канала при переходе со спутника на спутник, в установленное время менять „ключи“. Осуществлял соединения абонентов с другими узлами связи (в Союзе) и в нашем Центре плюс командир части. А о чем они говорили и что передавали, этого не знаю, на то она и ЗАС.
Когда я был в учебке, нам говорили, что ремонт нашей аппаратуры производит спецбригада по вызову. Но когда она у меня накрылась, спецбригада состояла из начальника ЗАС и меня. И сидели мы вдвоем, обложившись схемами, двое суток ― чинили секретную технику.
На учения „Булава“ и „Кристалл“ выезжали дважды. Первый раз в строй 20-ки встали, постояли, командиры отчитались и вернулись назад. Второй раз „Булава“ метров 200 в колонне проехала и назад, а „Кристалл“ на двое суток ушел. Связь качали где-то на территории кубинской части».
Петров Андрей (осень 1987 ― весна 1989): «Я сидел на „Дозоре“ ― специальная компьютерная связь с Большой землей, а в нагрузку смотрел военные ТВ-каналы США с упором на подготовку и запуски „Шаттлов“. Все писалось на видик. Если что интересное возникало, офицер-переводчик сразу же переводил, и строчили доклад „наверх“».
Александр Лысак (осень 1988 ― весна 1990): «Весной 1989 года начальник второго отдела подполковник Ю.П. Волик внес в нашу службу очередное разнообразие. Это была тема с „Шаттлами“. Подошел он к решению вопроса комплексно ― где-то раздобыл основную и запасную частоты „Шаттла“, на которой они болтали сначала при запуске с Канаверала, а потом с Хьюстоном (их КП в Техасе).
Из Центра Волик получал данные о времени запуска, там специалист был по просмотру телеканала CNN. У них там хранилась коллекция всех запусков на видео. А в третьем отделе проводили расчет азимута антенны при запуске, а потом корректировали. То есть он, оттуда приносил расчеты траектории движения „Шаттла“, причем только в зоне видимости (6–12 минут) с периодичностью 90–100 минут.
Фразу „negative return“ специалисты поясняли как „точка невозврата“, обозначающую, что корабль вышел на орбиту. В мои обязанности входило, как только услышу ее ― немедленно докладывать начальнику смены. За что сразу +100 баллов.
Солдаты из первой роты заступали в наряд посыльным, несколько раз в сутки из второго отдела носили важную информацию в ЦОИ, оперативному дежурному».
Владимир Петрик (осень 1981 ― весна 1983): «Я тоже таскал чемоданчик. Проходил через штаб, потом автопарк, а там калитка прямо в Центр через небольшой пустырь. Там, в здании с ЭВМ, идешь по коридору прямо, предпоследняя дверь направо. Заходишь в маленький кабинетик, там два спеца и типа „интерактивной карты“, где вручную специальными цветными карандашами на подсвеченном плексе нарисованы американские борты, которые на данный момент находятся в воздухе.
Портфель вскрывали при мне. Не помню, чего я ждал, но, бывало, спецы рассматривали материал и обсуждали в моем присутствии. Наверное, ждал бумагу, в которой они расписывались о получении секретной информации. Потом забирал чемодан и уносил обратно на ПЦ».
Михаил Ильин (осень 1985 ― весна 1987): «Ходил в наряд посыльным. Однажды пришел к дежурному, отдал портфель, он забрал документы. Угостил минералкой, а на тумбочке перед ним стоял телевизор „Сонька“. Шла трансляция с мыса Канаверал о запуске „Челленджера“. Я спросил: „Можно посмотреть?“ Там шел обратный отсчет, оставалось минут семь до запуска. Он говорит: „Валяй“. Я сел на стульчик, смотрю. Пошел запуск, через пятьдесят секунд — знаменитая на весь мир картина: „Челленджер“ разваливается на куски. Офицер: „Что-то он необычно взлетел“. Поднимает трубку: „Второй, это дежурный. Что у вас? Что значит, „нет телеметрии“? Что, совсем нет? А где она?“ Далее пошел мат. „А что я в Москву доложу?“ В конце разговора: „Хорошо, так и доложу, что ему п…ц пришел“. Увидел меня и говорит: „Давай, дуй на ПЦ!“
На следующий день в эфире была вся береговая охрана, самолеты АВАКСы и разведчики: искали обломки и, возможно, выживших. Так я увидел катастрофу „челнока“ в прямом эфире».

Из жизни «спецов»

В третий отдел на смены по-прежнему ходили жены офицеров, но теперь это уже считалось привилегией ― брали не всех. За три года командировки офицера-специалиста его жена имела возможность работать только один год. Перед этим она в течение нескольких месяцев проходила обучение и стажировку под руководством офицеров отдела, сдавала зачеты и экзамены на право самостоятельной работы и только после этого получала допуск. Ответственный офицер некоторое время ее контролировал, а когда убеждался, что она не делает ошибок, контроль ослабевал, хотя и не прекращался все время работы.
Допускались не все, кандидатки согласовывались с политотделом; муж не должен был иметь замечаний от командования. Кроме того, нередко претендентки сначала занимались общественными (бесплатными) работами (например, в библиотеке Новой Деревни), которые организовывал политотдел части. Допуск к работе в третьем отделе рассматривался как поощрение, так как она оплачивалась высоко, в чеках Внешпосылторга ― до 600–700 чеков в месяц. Со временем женщин стали брать на работу и в некоторые другие отделы Центра. Кроме того, женщины работали в штабе и санчасти.
За подготовку и отправку грузов для войсковой части п.п. 54234-В отвечали специалисты Главного центра. Грузы, техника (вплоть до учебников для русской школы) отправлялись со складов самолетом, один раз в год, с аэродрома «Чкаловский».
Войсковая часть п.п. 54234-В была отдельной частью, но структурно входила в в/ч п.п. 54234. В Гаване в в/ч п.п. 54234 была штаб-квартира, называемая Касабланка («Чайка»), и общая финчасть для всех частей и подразделений ГСВСК. В штабе в Гаване хранились загранпаспорта специалистов и членов их семей, там же заказывались и оформлялись все документы, включая авиабилеты в СССР. На документы, в том числе и на военные билеты солдат и сержантов, в строевой части ставилась печать «Войсковая часть ― II Полевая почта 54234». На печати буква «В» отсутствовала.
В в/ч п.п. 54234-В штаба, как такового, и соответственно должности начальника штаба не было. Существовала только строевая часть, ведающая вопросами прибытия-убытия и перемещения личного состава, постановки на довольствие, командировками и т.п. и занимающаяся соответствующим документальным оформлением и сопровождением. В 1987 году ею руководил подполковник Кравцов. Выдачу денежного довольствия осуществлял приезжающий начфин из Гаваны: он раздавал конверты ответственным от каждого отдела, а те уже под роспись ― каждому офицеру. От роты получал командир роты.
Каждый специалист и его семья самостоятельно решали, сколько кубинских песо им требовалось в месяц. Например, если семья состояла только из мужа с женой, им вполне могло хватить и 500 песо, а если с двумя детьми ― около 800 песо. То есть каждая семья выбирала свой уровень расходов. Оставшиеся деньги (оклад был больше) шли в накопление. Естественно, большинство спецов старались экономить. Неиспользуемые деньги в переводе на чеки Внешпосылторга шли на лицевой счет каждого специалиста в накопление.
Обычно за три года службы на Кубе старший специалист на уровне подполковника или полковника накапливал 20–25 тысяч чеков Внешпосылторга, что позволяло по окончании службы на Кубе получить ордер для приобретения автомашины «Волга» (ГАЗ-24) или купить через магазин «Березка» без очереди автомашину ВАЗ. Это было мечтой практически каждого офицера, уезжающего с Кубы. Автомобиль «Волга» стоил 15200 чеков, ВАЗ ― около 8000 чеков. Кроме того, в Союзе шла в накопление месячная заработная плата. Так что стремление офицеров попасть служить на Кубу, было понятно. Через три года службы они возвращались домой обеспеченными людьми. К тому же семьи офицеров на Кубе пользовались услугами магазина DIPLOMATIC, где могли приобрести японскую аудио-, видеотехнику и качественные зарубежные товары широкого потребления.

Приезд маршала Ахромеева

11 июля 1988 года после визита в США на остров Свободы прилетел начальник Генерального штаба маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев. На следующий день он посетил часть.
Г. Шалдырван: «Было собрание в штабе: отцы-командиры и сержантский состав. Объявили о приезде комиссии. О том, что будет „дедушка Ахро“, мы узнали в самый последний момент. Основные процессы подготовки разделились на посты и роты. В ротах красили пальмы, бортики, развели синьку и навели каемку по периметру крыши. Покрасили, простите, очко внутри! Штаб красили, красили все! Отчистили оружейку и автоматы, купили недостающий штык в батальоне. На постах также шла всеобщая покраска! Я в момент прихода в роту Ахромеева стоял на тумбочке, а ротный замер за колонной. Как только Ахромеев зарулил на нашу дорожку, я, как мог: „Рота, смирно!“ И пять шагов с докладом: „Товарищ генерал, за время моего дежурства происшествий не случилось!“ И тут ротный, как приз, из-за колонны с докладом…
Ахромеев был дед видный и к солдатам добрый; приехал в хрущевской рубашке с внешними карманами. Жал руку, спрашивал, чем кормят, нет ли отношений неправильных. Пройдя через нашу роту по коридору, вышел к кубрикам первой. Там ― та же песня».
Д. Михайлов: «К нам в часть одно время московские генералы катались один за другим с проверками. С одним даже поручкался, когда был дежурным по роте. Фамилия вроде Золотов. Все эти приезды были перед главным событием — посещением Кубы маршалом Ахромеевым. За ручку с ним не подержался, но их с Раулем видел на расстоянии плевка. Главное, что перед каждым приездом мы красили узел связи и все остальное».
Однако этот визит никак не повлиял на развитие части. Ахромеев только что вернулся из США, его занимало непростое будущее советской армии. Вот что он писал в своих воспоминаниях: «С Раулем Кастро мы успешно закончили наши переговоры по вопросам военного сотрудничества. Однако мне было совершенно очевидно и тогда, какие трудности в советско-кубинских отношениях ждут нас впереди.
…Руководство Генштаба практически уже в начале 1988 года пришло к непростому для себя выводу, что с учетом сложившейся к тому времени военно-политической обстановки возможно, а принимая во внимание и экономическую ситуацию в стране, и необходимо одностороннее сокращение наших вооруженных сил»16.

Примечания

15 – Болтунов М.Е. «Золотое ухо» военной разведки. М.: Вече, 2011. С. 264-265.
16 – Ахромеев С.Ф., Корниенко Г.М. Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года. Глава V: 1988 – трудное продвижение вперед. М.: Международные отношения, 1992.

Источник

Оцените статью
Юридический портал
Adblock
detector