Куба любовь моя театр станиславского

КУБА – ЛЮБОВЬ МОЯ
Электротеатр Станиславский

Ностальгическая комедия-инсталляция (2ч20м, без антр.)

Автор: М. Бартенев
Режиссер-постановщик: Татьяна Ахрамкова
Кирюха: Владимир Коренев
Калина: Роман Мадянов
Мальчик: Максим Костромыкин
Женщина с аккордеоном: Наталья Павленкова
Мусорщик: Константин Богданов,&#32Лера Горин
пионеры: Наталья Горчакова,&#32Евгений Елсуков,&#32Анна Капалева,&#32Владимир Долматовский,&#32Евгений Самарин
«Ихтиандр»: Евгений Самарин
Музыкант: Борис Красовский С 30.03.2013 нет дат для данного спектакля.
Учтите, что театр может переименовывать спектакль, также одни антрепризы иногда передают в прокат спектакли другим.
Для полной уверенности что спектакль не идет воспользуйтесь поиском по спектаклю.

На этом спектакле многие уронят слезу, особенно те, чья жизнь складывалась ещё при социализме. Поскольку всё действие являет собой ностальгическое путешествие в середину прошлого века, время детства и юности нашего старшего поколения.

Двое бывших одноклассников, гордо маршировавших когда-то в пионерских галстуках, распевая песню «Куба – любовь моя», теперь бомжуют, став обитателями мусорных контейнеров. Это симпатичные мужчины Кирюха (Владимир Коренев) и Калина (Роман Мадянов). Их ежедневная «жизнь на помойке» и являет собою здешний сюжет. Мусорщик по утрам притаскивает мусор – а наши герои весь день копаются в нём, изыскивая всё, что возможно, для жизни и существования: еду, питьё, одежду, мебель, литературу, развлечения – в общем, всевозможную пищу, физическую и духовную. Выясняется, что сюда, «на свалку истории», выбрасывается всё, что составляло некогда жизнь и быт советских людей и что не вписалось уже в новый век, став абсолютно ненужным новому человеку. Тут и глобус с территорией СССР, и целое собрание сочинений Ленина (используемое теперь вместо табуретки), аквариум и детская лошадка, тома русской классики, деревянные пяльца с незаконченной вышивкой, а также множество иных прекрасных вещей, окружавших жизнь ушедших поколений. Вся эта жизнь, как канувшая под воду Атлантида, и составляет ежедневное бытие двух русских мужиков, не вписавшихся в новые времена и вытесненных ими на свалку. Не имея иных реалий, они живут в прошлом, почитывая на досуге сказку про Буратино и вспоминая Ленина и Энгельса как своих хороших знакомых. Одно из лучших воспоминаний прошлого озвучивает Кирюха, примеряя извлечённые из мусора ласты и вспоминая в связи с этим легендарный фильм «Человек-амфибия». Кадры этого фильма возникают как прекрасная утопия прошлого, и в наших затуманенных слезой глазах фигура самого постаревшего Ихтиандра замещает его неудачливого героя, соединяясь с ослепительной молодостью Человека-амфибии, навсегда ушедшего от нас в пучину волн. Да, это наша история, какой бы она ни была и которой никто у нас не отнимет.

Режиссёр Т. Ахрамкова. Художник С. Морозов. Художник по костюмам Н. Барабаш. Композитор А. Шелыгин.

Источник

Памяти ихтиандра

«Куба – любовь моя» в Театре имени Станиславского

Московский театр имени Станиславского показал спектакль «Куба – любовь моя» по пьесе драматурга Михаила Бартенева в постановке художественного руководителя театра Татьяны Ахрамковой. РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ с удивлением наблюдал за превращением зрелища в бенефис актера Владимира Коренева.

К прекрасному Острову свободы спектакль Театра имени Станиславского имеет косвенное отношение. Гораздо крепче связан он с совсем другим пространством – с материком несвободы под названием Советский Союз. Незабываемая страна, правда, явлена в спектакле преимущественно в виде непригодных к употреблению отходов: действие первой половины спектакля происходит на обычной московской свалке, где в двух мусорных контейнерах обитают два бомжа неопределенного возраста по прозвищам Кирюха и Калина.

В глубине сцены – фанерный силуэт устремившегося в небо мегаполиса, на авансцене – двое неизбывных персонажей, у которых все в прошлом. Структура действия оказывается немудреной, но прочной: это юмористические диалоги, каждый из которых рождается из вновь вброшенной в действие детали. То есть не вброшенной, а выброшенной – время от времени на свалке появляется мусорщик, приносящий очередную порцию хлама. Из него героями извлекается какая-нибудь деталь – собрание сочинений Ленина или старый глобус, подковка одесской колбасы или бутыль с остатками какого-то пойла – и каждая из них становится темой для комического этюда про старую жизнь и двух выброшенных из нее мужиков.

Бомжей играют актеры Владимир Коренев и Роман Мадянов. Играют обстоятельно, детально, смакуя каждый жест и каждую интонацию: прямо скажем, не каждый из этих жестов и не каждая из этих реплик столь ценны и оригинальны, чтобы тратить на них столько времени. Но у героев его явно больше, чем у зрителей. К тому же время от времени на сцене появляется колоритнейшая актриса Ольга Лапшина в образе безвозрастной пионерки с аккордеоном и сопровождающие ее советские пионеры. Во-первых, какой-никакой, а оживляж. Во-вторых, намек на то, что нескончаемому концерту двух лузеров режиссер хотела подмешать и долю пронзительной иронии.

«Интересно, а сюжет будет?» – спросил я через час у своей спутницы. «Смотри не пожалей, если он все-таки начнется»,– хмыкнула она. Накаркала. Вскоре герои в полном соответствии с фольклором нашли гранату, она взорвалась, декорация Станислава Морозова совершила на сцене полукруг почета, и Кирюха с Калиной очутились на том свете, о чем сами они поняли гораздо позже зрителей. В загробном мире покойникам встретился аккуратный мальчик, как оказалось, их бывший одноклассник, отличник и гордость школы, погибший некогда при обстоятельствах, позорных для новопреставленных. В тот вечер три друга шли по пустырю, и на них напали бандиты. Двум мальчикам удалось убежать, а третьего вот убили. И теперь незадачливые Кирюха с Калиной сидят в ожидании страшного суда, а отсмеявшиеся зрители смекают, что несостоявшиеся жизни героев, скорее всего, были земной расплатой за то самое детское предательство.

Михаил Бартенев – известный драматург детского театра. Вполне объяснимо его стремление написать пьесу для взрослых, причем такую, чтобы детям уж точно было ее не понять. Но драматург, наверное, и не подозревал, до какой степени «для тех, кому за. » окажется спектакль Татьяны Ахрамковой в Театре имени Станиславского. Виной тому оказался Владимир Коренев, самой знаменитой ролью которого, как некоторые помнят, была роль молодого человека с жабрами вместо легких в популярном некогда фильме «Человек-амфибия».

Мало того что в тот день, когда произошло самое убийство одноклассника, по телевизору показывали «Человека-амфибию», о чем под аплодисменты зала сообщает господин Коренев. Так еще во всю сцену долго показывают финальные кадры из кинофильма, а по фанерным декорациям еще дольше того прыгает человек в черном водолазном костюме, то бишь реинкарнация все того же Ихтиандра. И это выглядит, конечно, гораздо страннее, чем пионеры в облике кубинских партизан, распевающие советскую песню про Остров свободы. Если что и способно вместе с мусором пережить великие империи, то это непомерные актерские амбиции.

Известия, 6 февраля 2007 года

Елена Ямпольская

Старые литры о главном

В Драмтеатре им. Станиславского сыграли премьеру под ностальгическим титулом «Куба — любовь моя». Автор пьесы — Михаил Бартенев, постановка Татьяны Ахрамковой. Давно не случалось на московской сцене спектакля пронзительнее, нежнее и тоньше. Всем, кому за 30, горячо рекомендую.

Почему за тридцать? Потому что мы-последнее поколение, видевшее социализм более или менее осмысленным оком. Мы- члены тайного общества, приносившие на заре туманной юности клятву юных пионеров. Текст воспроизвести можете? Если нет — вам со сцены напомнят. Спиши слова: «Я, такой-то, такой-то, вступая в ряды. торжественно обещаю: горячо любить свою родину, жить, учиться и бороться. » и тэ дэ, и тэ пэ. То есть мы — последние, кто должен родину любить. С молодняка какой спрос? Они ничего такого не обещали.

Героям «Кубы. » далеко за тридцать. Точнее — далеко не за тридцать, а сильно под шестьдесят. Во всяком случае, революцию на Острове свободы (1959 год) они приветствовали, будучи уже в сознательном пионерском возрасте. Поколение наших родителей. Отчествами, однако, не обзавелись и даже имена где-то по дороге растеряли. Откликаются на детские прозвища, производные от фамилий, — Калина и Кирюха.

Калина и Кирюха-ровесники. В далеком, почти мифическом прошлом-одноклассники. Если бы не роковая случайность (о которой речь впереди), они имели бы все шансы встретить очередной юбилей по месту постоянного проживания. То есть в мусорном баке. В двух мусорных баках. Не на голове друг у друга сидят, существуют автономно и даже с покушениями на сибаритство. Правда, пустые бутылки скоблят сообща.

Таких, как эта парочка, — мы ежедневно видим под своими окнами. Тянутся, тянутся ревизоры помойных карьеров, пунктуально соблюдая таинственное расписание. Что о них известно? Что дурно пахнут. Разносят инфекцию. Норовят заснуть в подъезде, в подвале, на чердаке, да к тому же с охнариком в зубах (или в отсутствие оных). Прикармливают бродячих собак. Иногда убивают друг друга. Иногда замерзают к утру.

Конечно, театральный бомж-как и театральный алкоголик — существо полувымышленное. Эстетизированное. Кирюха и Калина-романтики, почти поэты. У них свой охотничий азарт, своя трудовая гордость, а уж патриотизма — и вовсе немерено. Сколько лет поддерживали отечественного производителя! «Солнцедар», «Кавказ», «Южный», «777» и.»33″-предмет их неутихающей скорби. Ретро-обзор советского спиртного становится реквиемом по стране, которой больше нет. Старые литры о главном.

Не видевшие спектакля устроили мне допрос: а где находится помойка? В Москве? Или в другом каком городе? Отвечаю: в Москве. Или в другом каком городе. Это обобщенная помойка и в то же время — очень конкретная. Калина и Кирюха могут воскликнуть, перефразируя Петю Трофимова: «Вся Россия — наш мусорный бак!». Потому что мы повыкидывали все, чем дорожили. Не жалея, зачастую не думая — в мешок и в кучу. Сами постановили считать свою страну помойкой.

Скажете, не ново? Была пьеса Дударева «Свалка», был, наконец, фильм Эльдара Рязанова «Небеса обетованные». Чем от них отличается «Куба — любовь моя»? А вот чем-проблесками оптимизма. Как будто люди, надолго куда-то уходившие, возвращаются домой. И по пути вспоминают, что они-люди.

У публики Калина и Кирюха вызывают живое, радостное сочувствие. С театральной точки зрения жизнь бомжа гораздо интереснее, чем, например, олигарха. А может, и не только с театральной. Может, и в масштабах мироздания первое предпочтительнее.

Два коршуна, которые кружат над нашими отбросами. Два гордых коршуна. Калина (Роман Мадянов) — смешной коренастый задиристый горлопан. Так и тянет сказать: «припадочный» (в случае более высокого социального статуса его назвали бы «импульсивным»). Кирюха (Владимир Коренев) — без пяти минут интеллигент. Про склизкий круг «Одесской» колбасы говорит задумчиво: «Аппетита нет, но покушать надо. До завтра она не долежит». Элегичный, рукодельный. На выкинутых пяльцах узор довышьет, недовязанную жилетку довяжет и «великого русского писателя Толстого» почитает вслух: «Разбойники перевернули Буратино кверху ногами и стали бить его головой о землю. «. Кирюха о Калине заботится: напарнику нельзя нервничать. У него с сердцем нелады, а «скорая» к бомжам, как известно, не ездит.

Впрочем, «скорая» не понадобится. Особенность новой русской помойки в том, что ее ресурсы практически неисчерпаемы. Найдется все. В том числе боевая граната. Приятели, абсолютно не готовые к смене ПМЖ, сразу переселяются туда, откуда никто не возвращался.

«Куба — любовь моя» — хорошая пьеса. По духу типично «новодрамовская», но при этом крепкая, что для новой драмы не типично. Михаил Бартенев пишет в основном детские вещи, видимо, отсюда его внятность.И отсюда же-четкий моральный посыл, который в сегодняшнем театре считается моветоном. Если бы тогда, на заре туманной юности, Калина и Кирюха в одной драке не сдрейфили, не уползли в кусты, все сложилось бы по-другому. Не только их судьба-бери шире. Гораздо шире бери.

Это называется «высокая чувствительность к начальным условиям». Или «эффект бабочки».

Мадянов и Коренев (которому досталось «своими словами» пересказать сюжет «Человека-амфибии») играют великолепно. Наверное, это их личная заслуга. Но общее волшебное впечатление от «Кубы. » — заслуга Татьяны Ахрамковой. Сначала кажется, что на сцене вообще ничего не происходит, а потом поражаешься, сколько всего может произойти за два часа. Не успеешь утереть слезы смеха — уже плачешь от жалости. Честно говоря, я стала забывать, какая изумительная вещь -театр. Не коммерческие развлекал очки типа «Примадонн», не бессюжетная заумь — радость трех искусствоведов, а настоящий театр — очень простой, но так, чтобы ссадины на сердце оставались. Трудно сказать, повезло ли Ахрамковой со «Стасиком», но «Стасику» с Ахрамковой повезло, как бывает раз в сто лет.

Да, а при чем здесь Куба? Ну, просто у Калины с Кирюхой такой пароль. И такой же отклик. Песня Пахмутовой приравнивается к Yesterday. За неимением будущего люди верят в прошлое. Разве верить-хуже, чем тащить на свалку? И Фиделю они сочувствуют как родному. Потому что он тогда был, он сейчас есть, а кто (что) в нашем кувыркающемся мире может похвастаться подобным постоянством?

МК, 5 февраля 2007 года

Екатерина Кретова

Морской дьявол на помойке

Премьера в Театре имени Станиславского

Но авансцене — мусорные контейнеры, в которых возятся два бомжа. В перспективе сцены — контуры белого современного мегаполиса. Бомжи извлекают из помойных баков отработанные людьми предметы материальной культуры — и говорят, говорят, говорят: о прошлом, о несправедливо забытом Энгельсе, о своих погибших мечтах, о Буратино, о доброте, о смысле (бессмысленности) бытия. Реальность перемежается фантасмагорическими видениями, зал то хохочет, то замирает, сдерживая подкатившийся к горлу комок. Таков новый спектакль Татьяны Ахрамковой «Куба, любовь моя».

Этот спектакль — трагикомедия, построенная по принципу раскачивающегося маятника. По одну сторону амплитуды — ностальгический персонаж Владимира Коренева, а по другую — яркий каскад аттракционов от Романа Мадянова. Вот Кирюха (Коренев) решил почитать своему помойному корешу Калине (Мадянов) великого русского писателя Толстого. С первых фраз наиболее догадливая часть публики врубается: это — «Золотой ключик». Смех охватывает зал постепенно, по мере усиливающегося драматизма Коренева и увеличения числа врубившихся.

А вот Калина рассказывает Кирюхе о своей детской мечте — стать офицером. Появляются пионеры во главе с удивительной актрисой Ольгой Лапшиной с аккордеоном в руках. «Куба, любовь моя. » — поют пионеры с наклеенными «под Фиделя Кастро» бородами, и все, кому за 35, видят себя участниками конкурса театрализованной песни на сцене районного Дома пионеров. А вот Кирюха берет рогатку и. сбивает ею вертолет. А потом Калина находит в помойке учебную гранату. Дальнейшее происходит уже где-то на перепутье миров, где персонажи встречают погибшего в детстве одноклассника — молодой артист Максим Костромыкин в этой роли вполне дотягивается до своих виртуозных партнеров. И рвущий душу финал, в котором на изломах декораций появляется проекция культового фильма 60-х «Человек-амфибия» с красавцем Владимиром Кореневым в главной роли. Яркий трагический музыкальный эпизод, написанный композитором Алексеем Шелыгиным, на фоне которого является настоящий, живой Ихтиандр в сверкающем комбинезоне Морского Дьявола. Молодой первач театра Евгений Самарин в этой крошечной бессловесной роли обнаруживает фантастическое сходство с юным Кореневым. И это одновременно трогательно и жутко.

Наверное, если бы «Куба. » увидела свет лет 15 тому назад, она читалась бы как реалистичная история лузеров, так и не сумевших найти себя в новом социуме. Публика бы хлюпала носами от сочувствия и возмущалась звериным оскалом капитализма. Но и драматург Михаил Бартенев, и режиссер Татьяна Ахрамкова придумывали пьесу и спектакль на совершенно иную тему. В финальном монологе Мусорщик (Константин Богданов) сожалеет о том, что после неизбежной гибели человечества сколько ни копай — никакого культурного слоя не обнаружится: все тотально утилизируется. А потому не следует ли хотя бы какой-нибудь мусор бросать мимо помойного ящика? И становится ясно, что добровольные изгои Калина и Кирюха — последние, кто еще в состоянии спасти обломки прошлого, выброшенные на свалку истории, жизни, памяти. Вместе с тухлой колбасой они извлекают из бака отринутые обществом ценности. Так ностальгическая комедия-инсталляция обретает черты символической притчи, невероятно современной и пронзительной.

МН, 9 февраля 2007 года

Алексей Филиппов

Из жизни ангелов и бомжей

Таких приятных, ухоженных бомжей — чисто выбритых, хорошо подстриженных и, кажется, пахнущих дорогой туалетной водой — не видал никто (а обитают они, между прочим, в мусорных баках). Кирюха (Владимир Коренев) и Калина (Роман Мадянов) высовываются из них, разливают опивки, взбалтывают, смакуют. Начинается их трудовой день, начинается и «Куба — любовь моя», новый спектакль театра Станиславского.

Поставившая его Татьяна Ахрамкова могла, конечно, достоверности ради нацепить на актеров бутафорские бороды — звезды, которых радостно приветствует зал, стали бы менее узнаваемы, а спектакль все равно остался бы прежним. История, которую он рассказывает, к настоящим бомжам отношения не имеет. Михаил Бартенев пытался сделать из своей пьесы притчу, а театр превратил ее в набор скетчей — и большего она не заслуживала.

Кирюха и Калина живут в мусорных баках аки птицы божий: мусор их кормит, поит и одевает. И убивает: они находят в нем гранату, а та оказывается боевой. На том свете их встречает давно умерший одноклассник, умница и отличник. Во время школьной разборки с барачной шпаной Кирюха и Калина сплоховали и прогнулись, а он не струсил и был убит. Впереди собеседование, по итогам которого решится их небесная карьера, и вечно юный ботаник обещает им подсказывать. Придумано все это довольно занятно, но проблема в том, что давнее предательство никак не связано с незадавшейся жизнью Калины и Кирюхи. Есть картинки из жизни бомжей, есть история из жизни советских школьников: они никак не пересекаются, и действия в пьесе нет.

Зато Татьяна Ахрамкова придумала множество смешных штучек, милых постановочных фенечек. Эдакое ностальгическое кабаре: смысла немного, но воздух давно ушедшего времени пойман. Да и смешно все это по-настоящему. И — вот это действительно кажется важным — когда артист Коренев говорит, что забыл Ихтиандра, к горлу подступает комок. Время безжалостно, оно перемалывает и разрушает все: эту тему «Куба» задевает краем, но звучит она ясно и чисто. А в остальном — спектакль как спектакль, чисто сделанная рядовая работа, позволяющая заполнить афишу и наполнить кассу.

Русский курьер, 12 февраля 2007 года

Александр Воробьев

Ихтиандр из мусорного бака

Новый спектакль театра имени Станиславского

«Куба — любовь моя». Михаил Бартенев. Театр Станиславского, режиссер Татьяна Ахрамкова, в ролях: Владимир Коренев, Роман Мадянов

Вся эта история имеет значение из-за двух хороших актеров: в новом спектакле театра Станиславского «Куба — любовь моя» играют Владимир Коренев и Роман Мадянов. На них, собственно, он и поставлен. Кирюха (Владимир Коренев) и Калина (Роман Мадянов) вылезают из мусорных баков, вытаскивают из них бутылки, сливают опивки, взбалтывают их, наслаждаются коктейлем. Жизнь хороша, впереди — непростой день. Глядя на кореневского бомжа, изящно потягивающего через соломинку ерш и жмурящегося, как довольный кот, зал умирает от хохота.

Кирюха и Калина выбриты, как британские лорды: среди настоящих бомжей это не принято, но от их жизни спектакль далек. Главный режиссер театра Татьяна Ахрамкова превратила пьесу Михаила Бартенева в набор комических номеров. И жалеть этот неладно сшитый текст не приходится.

Кирюха и Калина живут мусором: они в нем спят, он их кормит (ах, как хороша одесская колбаска из мусорного бака!), поит и одевает. В конце концов твердые бытовые отходы отправляют их на тот свет — найденная среди мусора граната оказывается боевой. А в божьем предбаннике их поджидает странный, неуловимо знакомый мальчишка, давным-давно умерший одноклассник, умница и отличник. Встретившись с барачной шпаной, школьные отморозки Кирюха и Калина сплоховали и прогнулись, а ботаник не струсил, и был убит. Впереди собеседование, после него их отправят куда следует, и отличник обещает им подсказывать.

Все это занятно и смешно, но в единый сюжет так и не складывается. Есть современные бомжи, есть давняя, советская история, и в один узелок автор их не связал: детское предательство не обусловливает жизненную катастрофу Калины и Кирюхи. С действием в пьесе дела обстоят плохо, и Татьяна Ахрамкова заменила его постановочными фестончиками. Одетая в пионерскую форму безумица, Женщина с аккордеоном (отличная работа Ольги Лапшиной), поет советские песни, кореневский Кирюха убивается: он забыл, что говорил Ихтиандр. (Если кто не помнит — сам Коренев его и играл, стал после этого кинозвездой). Словом, перед нами чистой воды комедия, не обремененная мыслью: смысл выставили за дверь, шуткам стало просторно. Но когда артист Коренев говорит, что забыл слова Ихтиандра, жаль не Кирюху, а артиста, да и себя, зрителя.

Время страшная штука, оно все и всех перемалывает, все превращает в мусор. Эту тему спектакль задевает по касательной, звучит она недолго, но в высшей степени пронзительно. Растолковывать ее, давая кадры из «Человека-амфибии» и превращая хорошую вещь в банальность, режиссеру явно не стоило. И все же это — серьезно, а в остальном спектакль как спектакль.

Артисты при деле, театр при денежке.

Культура, 22 февраля 2007 года

Наталия Каминская

Бомжественная комедия

«Куба — любовь моя». Театр имени К.С.Станиславского

Люди, большая часть жизни которых прошла при социализме с нечеловеческим лицом, имеют полное право на ностальгические мотивы. И речь тут идет не о режиме, а именно о жизни в ее онтологическом смысле. То, что было, связано с детством, с юностью, с молодостью (у кого с чем), которые сами по себе — ценность. В спектакле режиссера Татьяны Ахрамковой по пьесе Михаила Бартенева салютуют и маршируют пионеры в красных галстуках. Ну так даже те, кому сегодня под тридцать, еще успели дать свою торжественную клятву. Даром что уже через год запихивали галстук в карман — перестройка стремительно сдувала с лица земли вчерашние фетиши. «Куба — любовь моя», советская песня про Остров свободы и «вдохновенного Фиделя», судя по анкетным данным, пришлась на детсадовский период Ахрамковой и октябрятский — Бартенева.

В спектакле она сопровождает двух бывших одноклассников, ныне — бомжей. Но одного, Калину, играет 44-летний артист Роман Мадянов, а другого, Кирюху, — незабываемый Ихтиандр — Владимир Коренев. Почувствуйте разницу в возрасте этих «одноклассников»! В то время как молодой красавец Коренев снимался в своей звездной роли, Мадянов под стол пешком ходил. Временные координаты вообще в спектакле Ахрамковой размыты. Есть лишь вчера и сегодня. Вчера герои учились в школе, прогуливали, дрались (в одной из таких драк был убит одноклассник Боря, отличник с большим будущим). Далее, естественно, были еще и юность, и зрелость, но об их содержимом в пьесе ничего нет. А нынче друзья — на помойке в буквальном смысле этого слова. Живут в мусорных контейнерах, питаются объедками и погибают от попавшейся в руки гранаты, оказавшейся на поверку боевой. На том свете Калина и Кирюха встречают отличника Борю (Максим Костромыкин), который, как и прежде, готов подсказывать друзьям ответы, вот только опрос — не у доски, а у врат в мир иной.

Отчего сюжет крутится исключительно вокруг пионерского детства и игнорирует всю последующую жизнь героев, приведшую их на помойку, понять можно. Бомж — существо по-своему детское, птица божья, не несущая ответственности ни за себя самое, ни за подлунный мир. Все социальные функции и связанные с ними права-обязанности остались за безликими стенами мегаполиса. Художник Станислав Морозов так и решает пространство — дома без окон-дверей похожи то ли на сооружения из детских кубиков, то ли на мертвый город Рея Брэдбери. Зато помойные контейнеры впечатляют своей подлинной фактурой.

Парочка Кирюха — Калина очень колоритна. Мадянов играет на своих, знакомых по Театру Маяковского штампах, но их у него, как у хорошего актера, к счастью, много. Темперамент, острая характерность — все при нем. Коренев обаятельно играет. себя, благо режиссер подарила ему и не предусмотренное автором воспоминание об Ихтиандре. Пара классическая — простак и интеллигент, оба опустились, спились, но природу не пропьешь, и она у каждого — своя.

С четкой последовательностью на сцену выходит мусорщик (Константин Богданов), вываливая в контейнеры очередную порцию отбросов. В финале эта валаамова ослица наконец заговорит. В лучших традициях постмодернизма произнесет монолог о бренности всего сущего. Квинтэссенцией станет фраза: «Надо что-то все же бросать мимо урны». Тут мало что шекспировский могильщик со своими сентенциями вспомнится, а еще — и скупщик Грегори Соломон из «Цены» Артура Миллера, сетовавший на короткую человеческую память, на стремительную «заменяемость» вещей в мире всеобщего потребления. И все бы ничего, если бы сам этот текстуальный (да и сценический) прием не стал к моменту выхода спектакля классическим театральным способом потребления. Бомжи, мусорные свалки, пионеры, советские лозунги, школьные годы, взрывающиеся боеприпасы, тетки с аккордеоном (талантливая Ольга Лапшина ох и преуспела в воплощении подобных теток, притом на разных сценах!), всевозможные ассенизаторы и водовозы, изрекающие шекспировские мудрости. — вся эта атрибутика активно осваивается новодрамовцами. В отличие от последних М.Бартенев более складно и литературно построил пьесу. Однако было это во второй половине 90-х и тогда, вероятно, звучало не в пример свежее. А нынче на грандиозной театральной помойке можно с помощью старой удочки с равным успехом выудить и песню «Куба — любовь моя», и русское кино про эпоху первоначального накопления капитала, и аудиокассету с записями рок-группы «Наутилус Помпилиус».

Режиссура Т.Ахрамковой, к слову, тоже выгодно отличается от опусов Театр. doc. Может быть, даже чересчур отличается — тут сделано нечто вроде театральной притчи с вкраплением биографического момента. Последний подарен Владимиру Кореневу. Здесь не только Кирюха монолог Ихтиандра пытается воспроизвести (а внезапное «. забыл слова!» — привет горьковскому Актеру из пьесы «На дне»). Здесь и кадры из фильма наплывут на морозовскую декорацию. К слову, кино это никто не забывал, не выбрасывал на свалку. Вот недавно опять по телевизору показали — и очень даже смотрелось.

Играя на душевных струнах нескольких поколений соотечественников, этот спектакль Театра Станиславского, безусловно, не останется без зрителей. Какие-то вещи стреляют беспроигрышно, причем в возрастном диапазоне от 30 до 70. Это, в свою очередь, вызывает отнюдь не ностальгическую, а вполне сиюминутную печаль. И в театре, и в телеящике нас кормят такой некондиционной пищей, что какой-нибудь давний телеспектакль или фильм глотаешь, будто воду из родника. Право, иной раз от хороших консервов больше пользы (или меньше вреда), чем от свежеизготовленного полуфабриката.

Источник

Куба любовь моя театр станиславского